* * *

Последний звук был долог. От того
Казалось,
Что он летел и удалялся еле-еле.
Рассеивался... Никогда его
Осколки не найдутся в кроне ели,

Нет, никогда ни в чистом поле, ни
На дне реки,
Ни в самых-самых чёрных волнах моря
Его не слышно. Сколько к ракушке не льни,
И там – не то, в чём убедишься вскоре.

Последний звук хорош хотя бы тем,
Что время
Его не вспомнит – это значит, не осудит.
Наступит эра новых звуковых систем.
Наступит ли?..
Наверно, что-то будет.

5 марта 2006 года

* * *

Белый град. Хмурый дым. Серый дом.
Злой январь. Красок нет, цвета нет.
День пройдёт, отложив на потом
Все дела. И ни звёзд, ни планет,

Ни луны, ничего, лишь туман.
Голый мир. Хмурый вид. Бледный люд.
Береги душу, честь и карман,
Спать нельзя, а заснёшь – украдут.

Унесут, украдут – не беда!
Можно жить без души и гроша.
Всё равно грош душе – не чета,
Не за грош продаётся душа.

6 марта 2006 года

* * *

Стихи пропали. Ямб изчез навеки,
Хорей однажды сгинул в темноту,
Анапест вышел из библиотеки
И канул, будто сослан в Воркуту.

Где амфибрахий? – никому не ясно,
Ищи его, свищи – найдёшь едва ль.
И дактиля не встретите, напрасно
Не напрягайтесь, всматриваясь в даль.

Пиррихию, спондею нет просвета,
Кругом – бурьян, быльё и трын-трава.
Не купите за крупную монету
Раскрашенные, сочные слова.

Метафоры исчезли и забыты,
Все мысли – в лоб, символика гнусна.
Рядами по бумаге паразиты
Шагают, и шеренга их тесна,

Не развернуться, не вдохнуть свободно,
Аллитераций более не жди,
Всё мелко, жалко, никуда не годно,
Средь литер – как пустыни посреди.

Плодятся пошляки и дилетанты,
Крепчает их потомственный маразм,
Который собирают в фолианты –
Откуда, чёрт возьми, энтузиазм?!

Обиделись, ушли навеки музы,
Оставив нас на произвол судьбы.
Отсечены преемственности узы,
Без коих мы бесплодны и слепы.

Покуда царь-кощей над златом чахнет,
Редеет, мрёт интеллигентный класс.
Его однажды вовсе чебурахнет,
Забудется дорога на Парнас.

...Так долго сочинял я эти строки –
Исчезло девять слов из словаря...

...Но, может быть, и злы, и однобоки
Мои стихи, а все наезды – зря?

25-28 марта 2006 года

* * *
Лети во мрачный Альбион!
Из колыбели чернозёмной
Воспрянь, не навлекая сон
На ум тяжёлый, неподъёмный.

Английский лоск, британский лев,
Ирландский паб, шотландский виски...
Туристу мил имперский блеф:
Размах, изящество, изыски.

Опасно, друг, из заграниц
Читать за образом – реальность.
Подняться в высь, в пределы птиц,
Душить в себе провинциальность –

Легко ль? – Вопрос на миллион!..
Не разглагольствуя жеманно,
Лети! Предстанет Альбион
Не так уж мрачно и туманно.

10-11 апреля 2006 года

* * *
Необходимо помнить всё в мелочах.
Необходимо не забывать детали.
Необходимо нести на плечах
Всё, что когда-либо знали,
Всё, что когда-либо было пройдено,
Всё, что предки смогли разуметь.
Где твоя родина и прародина,
Где твоё золото, твоя медь,
Где твои корни... Вышедший из долины,
Ты сам себе господин, и знай:
Ты сам себе сочинишь былины,
Ты сам себе пахарь и сам звонарь.

23 апреля 2006 года

* * *
Несомненно, уместней
Разойтись по домам.
Журавли даже песней
Не слетаются к нам.

Не летят – и не надо.
Мы и так помолчим.
Неуместна бравада
В час кручины кручин.

Вот – сгоревшая карта.
Вот – дорожный кювет...
Но потом, как петарда,
Разорвётся рассвет,

Возгорится зарница
И сгорит в облаках...

Лучше – в небе синица,
Чем ворона в руках.

6 мая 2006 года

* * *

Так долго сидел за столом, сочинял стихи,
Так много перемолол фантастической чепухи –
Чернила кончились, и чтобы продолжить труд,
Сажусь за компьютер... Но – чёрт! – компьютеры врут.

О, да! Эти железные твари врут,
Они предают, как Цезаря предал Брут,
Они бесшабашно играют: вписать, стереть,
Поэтому я зарёкся им верить впредь.

Нет, я не верю тебе, компьютер, и ты мне не верь.
Так и живём с тобою: со зверем – зверь,
Всё, что в тебе, компьютер – пустая ложь,
Значит, не жалко. Значит, пойдет под нож.

31 мая 2006 года

* * *
                                     Ты, Рассея моя... Рас... сея...
                                     Азиатская сторона!
                                                                         С. Есенин
Сияньем тайны сокровенной
Сковав огромную семью,
Рас...сеиваем по Вселенной
Стихию, Азию свою.

2 июня 2006 года

American

Река течёт. Войдя в неё по пояс,
Стою, смотрю: всегда шумит река.
Звенит её меняющийся голос,
Течёт поток – так вяжется строка.

Шумит поток, вода его – живая.
Начала нет и нет конца пути.
Мне в нём стоять, застыв, осознавая,
Что дважды в эту реку не войти.

Поёт река, и вторит ей осока,
Я познаю тебя, речная студь!
Прозрачна гладь, но свежестью потока
Сухое горло мне не сполоснуть.

Звенит река, звонарь её вульгарен,
Не прекращает дёргать за язык.
И англо-сакс дивится, как татарин,
Как фин, тунгус и друг степей калмык.

Язык звенит, не зная остановки,
В нектар перерабатывая яд.
Смотрю: его вчерашние обновки
Сегодня никого не удивят.

Течёт река-язык, плодятся сленги,
Наречия, акценты и арго.
Охотников за золотом – шеренги,
А мне – лишь брызги жгучие его.

3 июня 2006 года

* * *

«Я не поэт», – сказав однажды так,
Немедленно иди в универмаг,
В отдел «Игрушки».
Покупай не пушки,
А ядра к ним, но только из свинца...
Сходи и в мастерскую кузнеца,
А то и в оружейный магазин:
Проси свинца для самообороны...
Сходи туда, где продают патроны,
Грузила – всё равно, куда – не суть,
Сходи куда-нибудь – свинца добудь!

Не пожалей ни злата, ни валюты,
Добыв свинца, не медли ни минуты,
Скорее – в поезд, в пригородный лес,
Там разведи кострище до небес,
На нём расплавь свинец и в рот себе залей,
Чтоб не болтать напрасный бред: «Я не поэт!» - Вот дуралей!

31 июля 2006 года

Комментарий к «Илиаде»

Боги пировали на Олимпе,
Поглядывая вниз по привычке,
Вспоминая о том,
Что священные жертвы
Необходимы в срок и сполна,
Невзирая на войну.

Жертвоприношение было обязательным,
Хоть и не достаточным условием победы в бою.

Вечные боги питались амброзией и нектаром,
А жертвенные всесожжения
Давали благоухание и умиротворяли богов –
Таковы были правила игры в кошки-мышки.

Однако,
Если случилась война,
Кто-то умрёт раньше,
А кто-то позже.
Боги не взвешивали жертвенных животных,
Сожжённых в их честь.
Они заранее ведали ход событий
И лишь играли в борьбу друг с другом,
Споря о победе данайцев
Или троянцев –
Так дети играют в оловянных солдатиков.

И подобно долгим родословным спискам древних царей,
Продолжительны цепочки убийств,
Совершённых героями:

Патрокл убил Сарпедона,
Гектор убил Патрокла,
Ахиллес убил Гектора,
Парис убил Ахиллеса,
Филоктет убил Париса...

Перечень мёртвых
В пятьдесят раз длиннее,
Чем перечень кораблей,
Но и перечень мёртвых
Не столь долог и горек,
Сколь долог и горек
На городской стене
Плач
Андромахи.

4 августа 2006 года

Тихая песенка

Заиграй-ка балалайка,
Время – без пяти.
От клондайка до клондайка
Сорок лет пути.

Через пять минут я вырвусь
И – на млечный путь.
Там зима и жуткий минус,
Замерзает ртуть.

Нам, всезнайка-балалайка,
Льда не расколоть.
Забирай-ка из Клондайка
Ледяную плоть.

6 сентября 2006 года

Ночная молитва

                                        «Дуб в дуб»
                                                      С. Саканский

Не грех ли – это звать тюрьмою? –
Ты скажешь: грех.
Стук будней где-то за стеною,
Орех в орех.

Не надо ношу или чашу...
Крюк или крест –
Ты вечно стряпал эту кашу,
И каждый ест.

Я воин, проигравший битву,
Убит в упор.
Творю тишайшую молитву,
Но не в укор.

Давай поговорим на равных,
Ведь я поэт.
Второстепенных или главных
Меж нами нет.

Мы пасынки одной утробы...
Водой, огнём
Давай лечиться от хворобы,
Давай вдвоём.

Довольно корчиться в пелёнках,
Права качать.
Я так устал в твоих потёмках
Чревовещать.

8 сентября 2006 года

* * *

Поэт сказал, что ямб давным-
Давно неинтересен.
И предложил: «Стихом иным
Давай покуролесим.» –

Мастак ходить в дремучий лес,
Лежать на галсе…
А я плетением словес
Отзанимался.

По ветру больше мне не плыть
Под парусами,
И не плести тугую нить –
Плетите сами.

На сцену вылезу я, чтоб
Со сцены гаркнуть,
И, получив за дело в лоб,
Кровищей харкнуть.

О, до чего же мне смешно –
До смертной боли…
Доколе, Господи, оно?
Скажи, доколе?

10 сентября 2006 года

Пятая годовщина

Я список кораблей прочёл бы до конца
Не потому, что мне от букв не оторвать лица,
А потому, что трудно до конца прочесть,
И почему ещё? Бог весть.

Земля вращается. Учусь стоять на голове.
Сегодня список до конца читают по ТВ.

11 сентября 2006 года

* * *
Устанем плыть и, воспаряя над веками,
Не Водолеем воду лить, а выть волками.

Но я медведь, моя дремотная берлога
Могла б глядеть на появленье Козерога.
Дыши, медведь, легко, свободно, чисто, ровно
На неземное молоко, Луну и Овна.

12 сентября 2006 года

Послесловие к переезду

Мы переехали. В доме немыслимый кавардак.
Книги и тряпки расбросаны по гаражу.
Как же давно я не видел зодиакального знака,
Голову не поднимал. Вечно угрюмый хожу.

Взять бы крючки и гвозди, развесить всё по местам:
Это вот мой Дали, а это твоя le Kniff.
Переезжали долго, и от того устали
Больше, чем устают, Атлантику переплыв.

Что это я говорю? Да простит меня сам Колумб.
Впрочем, чужая усталость – непостижимый груз.
Даже когда мы на ближнего смотрим в лупу,
Ноши чужой не видим. Я, например, не берусь.

Что нам Колумб, эмигрантам сотой волны?
Мы сами с усами, с баулами, с русской речью,
Мы оказались здесь не дурнями подкидными.
Сопротивляясь собственному увечью,

Мы оказались здесь и – айда в котёл,
Плавились долго, муторно, без пощады.
Каждый из нас был жалкий, тощий котёнок
Под оглушающим грохотом канонады.

Стоило ль все эти шмотки и книги сюда переть?
Лучше быть иммигрантом до мозга костей, неглеже.
Если понадобится, мы ещё сотню раз передем,
А после ещё и ещё. Чёрт с ним. Привыкли уже.

13 сентября 2006 года

 

Необычайное приключение

Однажды ваш покорный Ромм,
Что проживает за бугром,
Поехал на аэродром
В конце недели.
Там – в самолёт, а тот – в Нюарк,
Потом – в автомобильный парк,
Там рыжий клерк мне ножкой шарк,
И полетели!

Я ехал долго по шоссе,
По самой левой полосе,
Спешил, видать, давил на все
И доигрался.
Хотя авария была
Легка: не выбито стекла,
Всего-то – вмятина крыла...
Я вновь помчался.

И снова ехал по шоссе,
Судьбу крутя на колесе,
Во всей, как говорят, красе,
Припудрив рыло.
Что будет завтра? А пока
Я был здоров, как сын полка,
И не дрожало у виска,
Легко так было.

И вот приехал. Там поют.
Там было славно, был уют.
Привет, привет! Я тут как тут! –
Ещё не поздно?
Не поздно! Я забыл про сон,
Ведь про синиц и про ворон
Стихи мне вторил в унисон
Вечерний воздух.

Пошёл поспать уже к утру,
Подумав: лишь глаза протру,
Назавтра с горкой наберу
Переживаний.
О, если б знать я только мог,
Что проготавливает рок
И сколько мне он приберёг
Стихов, желаний...

Назавтра был урочный час,
Явился он, не постучась,
Я не признал его тотчас,
О, злая шутка!
На целый день: стихи, концерт,
Куплет, катрен, сонет, терцет...
Но почему (я жалкий смерд!)
Мне было жутко?

Костёр горел, стихи лились...
Я видел слякотную слизь,
И думалось: «Не поскользнись!
Не покалечься!» –
Но силы не найти, чтоб встать,
Уйти. Теперь не описать:
Бесовскую почуял рать,
Почуял нечисть.

О, сумасшедший, дикий бес!
Зачем ты в пенсильванский лес
Пришёл? Чтоб в магии словес
Я выл бы волком?
Зачем тебе моя душа?
Она течёт с карандаша,
С неё не взыщешь ни шиша,
Искать – без толку.

И вот вернулся я домой –
Полумертвец, полуживой –
И тосковал... О, Боже мой,
Достойна ада
Тоска... Здесь камни, и опять
Пришла пора их собирать...
Устал глаголы рифмовать...
Однако надо.

22 сентября 2006 года

 

30 дней спустя

Краем глаза я вижу 
Бесконечность, а в ней 
Одинокую хижину
В теснении дней.

В этой хижине вижу я
Не просто уют:
Там до вечности ближе,
Чем всегда было тут.

В окружении лиственных
Молчанье храня,
Помолюсь я за близких:
Уважайте меня!

А животного мира
Мне не нужно, пока
Моя самая милая
Течёт здесь река.

Что случится назавтра,
Знает тот, кто предрёк
Мне в том августе с запада
Лететь на восток.

Не твердите про «химию»,
«Психический шок».
Выбираю стихию,
В какой бы я мог

Быть свободным от варварства,
Разврата, измен...
А ещё – эмиссарства
Мне чужих ойкумен.

25 сентября 2006 года

 

* * *
                                      Борису Кушнеру

Об этом знают море, ветер,
Зелёный дуб и котофей:
Все боги смертны. Но бессмертен
Певец Орфей.

27 сентября 2006 года

Полёт из Сан-Диего в Бойзи, штат Айдахо

1. Туда

Я стал забывать, как ты кокетничала с друзьями,
Как пахли твои волосы, лицо и грудь.
Трясет самолет, шатает в воздушной яме,
И я вспоминаю: клондайк... замерзает ртуть...

Но скоро случится то, что случится скоро,
Ибо октябрь на дворе, ибо ты, наконец, прилетишь,
И будет нам в волю мажора, в волю минора...
Ты помнишь? - Из душа ты мокрая выйдешь, как мышь.

2. Обратно

Аэропорт пуст.
Я опускаю бюст
В кресло. Слышится хруст.
Кости мои хрустят
Все – от шеи до пят.
Ем. Поглощаю яд.
Яд проникает внутрь,
Словно рука – в кудри
Твои....
В этой пустыне, тундре,
В этих песках, сугробах
Мы размышляем оба
О жизнях высоколобых,
Которых нам не досталось,
(Жалость, какая жалость!)
Поэтому мысли – шалость.
В мыслях туман, там пусто,
Проку от них не густо.
Всё,
Перехожу на чувства.

2-4 октября 2006 года

* * *
Четыреста лет назад мы виделись. Это было
Настолько давно, что плоть рассыпалась, став золой.
Земля тяжела, она заброшенная могила,
И неба над нею нет, а только туман густой.

Я встретил тебя вчера – как в пямяти тяжко рыться! –
Потом наступил провал в четыреста чёрных лет.
Каких ты была кровей!.. Прости меня, я не рыцарь.
Вот камень – твои стихи – на шею мне амулет.

23 октября 2006 года

* * *
Ты рухнула с неба? (А кто-то злорадствует: «С дуба!»)
А грешное тело – почти тавталогия это.
...За окнами ливень куражится: «Любо, не любо...»
Отдай мне всё то, что осталось, ведь песня не спета.

Ты помнишь, конечно, тебе говорил я сегодня:
Латунью латать это зыбкое золото – страшно.
Куражится ночь у кострища, бесстыжая сводня,
Легко ли сказать «навсегда»? Но другое – не важно.

О прошлом печалиться – дело нехитрое, верно?
Где не было неба, там было в избытке тумана.
Куражится нечисть. Дай срок, и забудется скверна.
Гляди на неё с Эвереста (хотя бы с Мон-Блана).

31 октября 2006 года

 

Борису Штейну, эксклюзивно

Нет, он не бабник, он другой,
С таким не сладить и Мадонне,
Он с нами лишь одной ногой,
Другой ногой – в своём бетоне.
Он телефонный, виртуальный,
Всегда в дороге, за рулём.
К нему приедешь, он: «Нальём!» –
О, да, напиток капитальный
В его кухонных тайниках
Припрятан. Кормит не за страх,
За совесть, что и говорить,
На кухне проявляя прыть.

Итак, не бабник. Но поэт
(Пусть усомнятся злые люди).
Поэт привык в расцвете лет
Лежать под соусом на блюде. –
Но Боря Штейн кровей иных,
Он академик, он учёный,
Не карп на блюде, запечённый,
А лишь любитель на двоих
Под вечер приготовить ужин,
И коллектив ему не нужен,
А про обед на сто персон
Лишь пишет стих и смотрит сон.

10 ноября 2006 года